Само понятие «татаро-монгольское иго» не встречается ни в одном историческом документе тех времен, к которым относится. Впервые оно зафиксировано в XVIII веке, когда в петровские времена Россия (точнее, правящая ее элита) ощутила отсталость страны по отношению к Европе, вследствие чего и начала испытывать потребность в утешительном мифе: мол, кабы да не татарское иго, никому бы нас не вовек догнать!

Гораздо справедливее говорить об отношениях вассалитета, установленных между русскими землями и Ордой. Признав ханскую власть, князья стали его вассалами, что являлось признанной нормой и для Европы. Ведь даже английские короли, став после женитьбы Генриха II Плантагенета на Элеоноре Аквитанской сеньорами Аквитании, стали вассалами французской короны, что и обернулось в конце концов Столетней войной, причем наибольшее зло эта война принесла не Англии, а Франции. Кстати, у нас – и примерно в то же время – вассальная зависимость от Орды также кончилась плохо именно для нее… Здесь стоит заметить, что вассалитет накладывал определенные обязательства на обе стороны. Неукоснительно соблюдая это, Орда неизменно считалась со всеми нормами русского законодательства. Так, когда великий князь владимирский Юрий Всеволодович погиб в 1238 году в битве на реке Сить, в полном соответствии с русским лествичным правом Батый выдал ярлык на великое княжение его брату, Ярославу Всеволодовичу, отцу Александра Невского. А в 1243 году Ярослав призвал русских князей признать хана Батыя «своим царем».

Отдельные антимонгольские выступления, разумеется были – и организованные, и стихийные. Стоит вспомнить и восстание, поднятое братом Александра Невского, Андреем Ярославичем. И упорную, хоть и тщетную борьбу Даниила Романовича Галицкого – единственного в отечественной истории короля [386] . И более поздние попытки Михаила Черниговского сколотить антиордынскую коалицию в Западной Европе – попытку, за которую гордый князь заплатил в Орде жизнью. Но все это были разрозненные, одиночные выступления.

В целом же ни до Куликовской битвы 1380 года, ни на протяжении следующего века Русь не предпринимала никаких попыток освободиться от «ига». Само же это освобождение весьма условно, поскольку Золотой Орды к тому времени добрых полсотни лет как не стало – она распалась на Астраханское, Крымское, Казанское и Сибирское ханства, постоянно враждовавшие друг с другом и в этой борьбе неизменно прибегавшие к помощи московских великих князей. Так что в «Стоянии на Угре» [387] русские противостояли не Золотой Орде, а войску хана Ахмата, провозгласившего себя главой некоей нелигитимной Большой Орды, и двинувшегося походом на Москву…

Так стоило ли ханам опасаться за подобный тыл?

Порабощенная страна

Это еще одна составляющая пушкинской формулы, и она также оспаривается без особого труда.

В любом школьном учебнике истории по сей день царствует версия, согласно которой Орда разорила все города Русской земли – лишь Новгород и Псков остались непокоренными после «чуда у Игнач-креста». Однако на самом деле в ходе зимней кампании 1237–1238 годов разорению подверглись только восемнадцать русских городов, причем в большинстве своем они были восстановлены уже через год-другой [388] . А городов на Руси в начале XIII века известно около четырехсот! Замечу, кстати, что эти восемнадцать городов отличились не только героическим сопротивлением захватчикам, которое должно по сей день являть для нас патриотический пример, но и убийством или поношением татарских послов. Фигуры же посла и толмача почитались неприкосновенными, и посягательство на них требовало – в урок прочим – немедленного и кровавого возмездия.

В шестидесятые годы прошлого века археологи раскопали на Киевщине ряд селищ, походя разоренных монголами. Любопытная деталь: в культурном слое – ни останков людей, ни останков животных. Получается, что даже соседней рощи было достаточно, чтобы крестьянин при приближении отряда ордынцев укрылся там и с семьей, и со скотиной. Если же он мог уйти поглубже в лес, то оказывался в полной безопасности – в леса ни один самый доблестный нукер не шел. Приходится признать, что в ходе монгольского завоевания пострадало лишь городское население – причем только тех городов, которые оказывали сопротивление. Сельское же население осталось практически нетронутым.

Само собой, сказанное не означает, будто монголы были этакими добродушными гостями. Завоеватели есть завоеватели, и всякое завоевание глубоко аморально (жаль только, моральные критерии к истории неприменимы). Были и жертвы, и неизбежные военные разорения [389] . Был обреченный героизм Евпатия Коловрата. И предательства были. Все было. Но если взглянуть, так сказать, «с птичьего полета», то становится ясно: в разорении Руси монголы заинтересованы никоим образом не были. Завоевание для них являлось в первую очередь предприятием экономическим. А какую дань возьмешь со страны, лежащей в руинах?

Кстати, о дани. Скрупулезно исчисляя все, что можно, монголы очень точно определяли ее размер. И взимали десятину (то есть 10% дохода) со всех земель, промыслов и так далее – исключение составляла только не облагаемая данью церковная собственность. Сравните: во второй главе я упоминал, что во времена Владимира I Святого Новгород платил Киеву дань в размере 66%. Сдается, что и по сравнению с налогами, принятыми в наши дни, монгольский подход нельзя не счесть более чем гуманным…

Беда в том, что взимание дани русские князья фактически взяли на откуп [390] . И обирали собственных подданных ровно настолько, чтобы на оставшееся можно было не умереть с голоду. Объяснялось это, разумеется, необходимостью выплачивать дань Орде (необходимость выплачивать внешние долги государства за счет собственных подданных или граждан – вечный бич России). Впоследствии, когда народ попривык и притерпелся, и вовсе не объяснялось. Но это уже проблемы взаимоотношений русского народа со своей властью, а не Руси с Ордой.

Кое-что о щитологии

И последнее в пушкинской формуле, что нуждается в комментарии – представление о монголах как о степных варварах и крушителях цивилизации.

Как укладываются в это представление такие, скажем, факты?

Веротерпимость, издавна считается как раз одним из определяющих факторов цивилизованности. Так вот, положения о веротерпимости зафиксированы уже в «Ясе» Чингисхана (по неизвестным причинам он отказал в покровительстве лишь иудаистам – чем-то они не пришлись, видно, ко двору). Сами монголы, ядро империи, исповедовали так называемую черную веру бон. Однако в Орде было много и христиан-несториан, и мусульман. Христианином был, например, сын Батыя, царевич Сартак, побратим Александра Невского. Крестником Александра Невского, кстати, был великий баскак владимирский Амирхан; его христианское имя история тоже сохранила – Захар. Несторианство исповедовали жены великого кагана Мункэ и вождя Желтого крестового похода хана Хулагу… А брат Батыя, хан Берке, был ревностным мусульманином и активно уговаривал ордынскую знать принять ислам; однако ему ответили, что, во-первых, не ханское это дело – указывать, в кого и как верить, а во-вторых, как это мы станем мусульманами? мы разве медники или сапожники? И только в правление хана Узбека, пришедшееся на 1314–1340 годы, ислам в качестве официальной религии приняла вся Золотая Орда.